«Нехватка родительских воспитательных компетенций», короче говоря – непонимание того, почему ребенок ведет себя так, а не иначе и как с ним справляться. Предположим, у малыша синдром дефицита внимания и гиперактивности. Пока он маленький, родителям кажется, что все в порядке, но когда чадо попадает в школу и «ходит там по потолку», растет социальный прессинг. Учителя винят приемных родителей в том, что те плохо воспитали ребенка, а они искренне не понимают, что с ним делать – не к батарее же привязывать. «В таком случае не работают наказания, работает только помощь», – говорит Марина Яровинская. Однако помощь специалиста будет эффективна лишь тогда, когда и родители постепенно обрастают новыми знаниями, а с ними и пониманием того, что происходит с их ребенком, почему и что нужно делать.

С подростками тяжело всегда, даже если с любовью и формированием привязанности у них все хорошо. Ведь это то время, когда с ними даже должно быть сложно: молодые люди формируются с помощью протеста. Иногда возрастной кризис ребенка настигает даже опытные приемные семьи, которые воспитали до того других детей. Приемные родители к таким кризисам часто бывают не готовы.

Присутствие в жизни приемного ребенка кровных родственников – тяжелый груз для приемных родителей. В школе приемных родителей все кричат о том, что готовы принять ребенка со всем его прошлым. Но на деле так получается не у всех. Кровные родители ребенка могут активизироваться в моменты, когда кто-то из них выходит из тюрьмы; могут появляться на пороге без предупреждения, могут требовать отчета об условиях, в которых живет ребенок, или настраивать его против приемных родителей. «Чаще всего в этих ситуациях нет медиатора, хотя теоретически органы опеки должны включаться в интересах ребенка. Другой вопрос, хотят ли и умеют ли они этим заниматься. У сотрудников опеки часто нет навыка медиации», – замечает Марина Яровинская.

Бывают случаи, когда родители относятся к поступкам ребенка как к разрушающим базовые ценности семьи. К примеру, в семье три приемных ребенка. Старшего отдали из школы на экстернат и не отдали в спорт, хотя ему надо было тратить энергию и получать адреналин, зато поручили забирать из школы двух младших. Сначала дети в школе стали выуживать, что плохо лежит, из дома увели внушительную сумму денег и проиграли их на автоматах. Когда все это вскрылось, прекрасная, обладавшая значительными ресурсами для воспитания детей семья была в непередаваемом шоке. «Он все в нас растоптал, а мы так его любили и так ему доверяли. В нашей семье никогда не было воров, разное было – свои мальчики тоже были не ангелы, но никогда и никто среди близких ничего не украл», – плакали они. Мама собрала чемоданы, собралась вести всех троих детей в опеку, но позвонила специалисту из ресурсного центра. Оперативная реакция психологов позволила не допустить импульсивного заявления в опеке (которое очень трудно вернуть назад), постепенно в семье произошло примирение.

Марина не думает, что все приемные родители – люди, непременно пережившие детские травмы или «изживающие внутреннее сиротство». Однако риск того, что травматики окажутся среди приемных родителей велик. В таком случае важно, чтобы помогающие специалисты вовремя распознали родительскую травму и при угрозе возврата в детский дом работали не столько с ребенком, сколько со взрослыми.